Исповедь Корвалола. Отрывок из поэмы Е. Евтушенко «Братская ГЭС»

…Я с базы вызван был. Я думал – это
для интервью – центральная газета,
поклонницы – о, как же был я слеп!
Пришли ко мне с коротким разговором
и увезли в фургоне, на котором
написано, как помню, было «Хлеб».

Когда меня кололи эти суки,
и били в морду, и ломали руки,
и делали со мной такие штуки –
порассказать – вам крышу б сорвало!
И подкупали: «Как насчет рюмашки?»
в лицо совали подлые бумажки,
то я одно хрипел: «Я – Корвалол!»

«Ах, Корвалол!», – сказали мне, – «Ну, ладно».
На стул пихнули и в глаза мне лампу,
и бутсу в рот, чтоб громко не кричал!
Мой мальчик, не забудь вовек об этом:
сменяясь, перед Гинера портретом,
меня пытали эти суки светом,
который я для них же излучал!

И я шептал портрету: «Пусть я сгину,
но правда победит, товарищ Гинер!
И победит под именем твоим!
Пусть плохо мне, пусть будет еще хуже,
не продадим, товарищ Гинер, души,
и чемпионства мы не отдадим!»

…Мы в дубле мяч гоняли, неречисты.
Такие же, как я – ногомячисты.
Ну как же, б…ть, могло такое быть?!
Кого ссылали, знали вы, сексоты?
Как будто бы на лавку не кого-то,
а сам Футбол хотели посадить!

Да, я толстел, и утешал Газзаев:
«Терпи, братан, тут не помочь слезами...»
Так, допинг принимая много лет,
я нес в постылом дубле свою муку,
когда, в уже слабеющую руку,
в Бразилию вложили мне билет.

Кричали над Россией паровозы,
к усам Газзая примерзали слезы,
в трамваях прекратилось воровство,
когда шагал я с Гинером проститься,
в кармане прижимая, словно птицу,
билет рукою – мало ли чего!

…Я вижу, журналист, ты что-то грустен.
Ты грусть свою заешь соленым груздем
и выпей-ка, да сильно не потей.
Разбередил тебя? Но я не каюсь:
вас надо бередить… Ну, а покамест
я расскажу, как Гинер ел детей!