Тедди Атлас: "..И тогда я приставил пистолет к голове Тайсона"

Эту статью я выложил по трем причинам.Первая — это мое объяснение причин невзрачно проведенного боя за звание чемпиона мира в тяжелом весе Сашей Поветкиным.Вторая — это просто хорошая статья о боксе.Третья — я очень уважаю Тедди Атласа.Напомню, почти перед боем за корону, Тедди Атлас покинул тренировочный лагерь Александра Поветкина...

***

Атлас мучительно думал над вставшей перед ним дилеммой. Точнее — лежавшей: это был здоровенный говяжий стейк, который ему только что принес официант. Говяжья дилемма прервала Тедди на самом интересном месте, заставив взять нож и отрезать несколько аппетитных кусочков (внешний вид дилеммы не просто умолял, а настаивал в приказном порядке на именно таких действиях), и это означало, что недовысказанную мысль придется отложить на потом. Тедди поморщил лоб и несколько раз перевел потяжелевший взгляд с мяса на диктофон и обратно…

Вообще-то когда Тедди Атлас ведет с вами беседу, ни на что другое отвлекаться он физически не в состоянии. Справедливости ради скажу, что и вы тоже. Тедди заглядывает собеседнику в глаза, приближает к нему лицо, иногда сбивается на доверительный шепот, сдабривает все выразительной жестикуляцией, и если уж дойдет до описания какого-нибудь боксерского удара, то можете не сомневаться, что прикосновение его кулака к своей скуле вы почувствуете непременно.

Атлас — знаменитый тренер, уважаемый эксперт и комментатор бокса, но в нем почти наверняка пропадает талантливейший удав. Его манерой разговора можно было бы сбивать с веток стаи бандерлогов. А уж если тема его увлекла — горе вам и вашим батарейкам! Но мясо, похоже, сбило Тедди с мысли. Дадим ему насладиться теми несколькими кусочками стейка, которые он отрезал, а сами пока совершим небольшой экскурс в историю.

Чем знаменит Тедди Атлас? Известно чем — Майком Тайсоном.

Тедди, сын нью-йоркского врача, росший уличным хулиганом, пришел на ринг довольно рано и тут же с него сошел — из-за травмы спины. Атлас, чью левую сторону лица в память о бурной молодости рассекает надвое вертикальный шрам, решил стать тренером и учился профессии у знаменитейшего Каса Д’Амато — человека, воспитавшего чемпиона мира в тяжелом весе Флойда Паттерсона. Тедди был одним из любимцев Д’Амато, и неудивительно, что когда в «конюшню» старого Каса пришел бугрящийся от мышц 12-летний громила с детским голосом и задатками великого чемпиона, этот золотой материал был передан в руки именно Атласа. Благодаря чему Тедди теперь и знаменит.

Работать с Тайсоном ему довелось не так уж и долго, и расставание было — бурнее некуда, зато Атлас знает главного антигероя современного бокса лучше кого бы то ни было и говорит о нем все, что накипело. Благо накипеть успело в таких количествах…



ТЕНИ НА ТАЙСОНЕ
— Многие этого не знают, но учил Тайсона я, — вспоминает Атлас. — Когда он приходил в спортзал, с ним занимался один человек — я. Каждый день, в течение четырех лет. Кас им не занимался; он приходил где-то раз в неделю, чтобы посмотреть, как идут дела. Ему ставили стул, он смотрел на тренировку, поднимал большой палец и говорил: «Хорошо работаете».

Я получил Тайсона в свои руки, когда ему было 12 лет, и он уже был готовый панчер. Парень весил 190 фунтов (102 кг. — Прим. С.М.), не имея ни грамма жира. Сильный, как бык, одаренный атлет, чрезвычайно быстрый. Вообще панчера «сделать» невозможно — они рождаются. Панчера можно усовершенствовать — научить его технике, сделать спокойнее и увереннее на ринге, но приписывать себе заслугу в создании великого панчера тренер не может. Так что я не буду говорить, что я «сделал» Тайсона — это было бы нечестно. Он родился для того, чтобы бить людей кулаками: природа вывалила ему всю нужную для этого силу и скорость. Но за все то, что она дала ему в физическом плане, в остальном — увы. Недодала. А это остальное со временем оказалось важнее, чем физика.

— А что оно, это остальное? Мозги?
— Да, эмоциональная и умственная стороны. Или, если коротко, характер. Этот бак у него всегда был пустоватым, и Майк так никогда его и не заполнил. Это его в итоге и уничтожило. Все мы заложники собственного воспитания, на всех нас влияет наше прошлое. На Майка, конечно, повлияло его детство — банды, аресты, спецшкола… На Майке все это лежало тенью. Блеск его таланта не давал большинству людей видеть эти тени, а он жил в них постоянно.

— Вы их видели?
— Только не думайте, что я гений. Я первый скажу, что я не самый умный человек на свете. Но я ушел от Тайсона, ушел сам. И сказал, еще тогда сказал, когда этого не говорил никто, что рано или поздно Майка постигнет катастрофа. Что в конце концов его карьера не будет успешной — единственно из-за бесхарактерности этого парня.
— Вы действительно ушли сами или Кас д’Амато все-таки вас уволил? Много говорили о потасовке между вами и юным Тайсоном.
— Да, это известная история. Он домогался 11-летней девочки, моей родственницы. Сам был 17-летний, за 200 фунтов весу и куда более зрелый, чем типичный подросток. И жестокий, он мог быть очень жестоким. 11-летняя девочка, черт возьми! К счастью, ей удалось убежать, и я узнал о том, что произошло. И отреагировал так, как считал нужным. Я не мог позволить, чтобы такое происходило в моей семье. О своей карьере и о будущем я не думал — только о защите своей семьи. Что ж, у всех нас есть право на выбор, и это был мой выбор.
— Что же вы сделали?
— Пришел к нему домой, приставил пистолет к его голове и сказал, что если он еще раз будет где-либо рядом с моей семьей, у нас больше не будет никаких разговоров. Потому что не будет его самого.
— А до этого — в чем заключались его проблемы с характером?
— Он был в спецшколе, и там с ним случались… скажем так, инциденты. Мне о них регулярно докладывали. А у меня было железное правило: все боксеры должны хорошо учиться. Если провалил больше двух предметов, в спортзал больше не ходишь. Ничего особенного, нормальный подход. Почему бы не заботиться о том, какие они люди, а не только бойцы? К тому же, если парень не может концентрироваться в обычной жизни, то как он это будет делать на ринге?
Так вот, у Тайсона были проблемы. Он приходил в школу к десяти утра, врывался в столовую и требовал, чтобы его накормили. А кто тебя будет кормить в такое время? Его просили уйти, а он начинал хватать пакеты с молоком и швырять их в стены. Школа обращалась к Касу, а он мне старался не говорить. В общем, оставлял все как есть. Потом об этом узнал я и запретил Тайсону ходить на тренировки. Сказал: пусть сначала научится держать себя в руках и понимать, что можно делать, а чего нельзя. А Кас, впервые за шесть лет, что я у него работал, пошел против меня. Справедливости ради, у нас никогда раньше не было такого бойца. Но с тех пор у меня и Каса начались проблемы.



ЗАКОУЛКИ ДУШИ
— Как проблемы Тайсона проявлялись на ринге?
— Главную его слабость я заметил сразу. Это случалось всякий раз, когда он попадал на ринг с парнем, которого он не мог задавить мощью. Тайсон, будучи невысоким бойцом, должен был много работать в ближнем бою. Это была его постоянная установка: попадаешь в ближний бой — начинай работать, созидать, это твоя территория.
Так вот, когда ему попадался паренек, не ломавшийся сразу под его ударами, Тайсон прекращал работать. И засовывал перчатки за спину соперника в ближнем бою — провоцировал клинчи то есть. Это проявление слабости. Боец выигрывает по очкам, но не может сломать соперника и заключает с ним «сделку» — ты меня не трогаешь, я тебя не трогаю. Многие этого не видели, думали, что это соперник ему руки вяжет, но меня не проведешь. Я все видел. И понимал, что если этого из Тайсона не вытравить, в будущем это и погубит его карьеру. Как вы думаете, почему он проиграл Бастеру Дагласу? Именно поэтому.
— Ему действительно попадались тогда парни, не ломавшиеся под его ударами?
— Конечно. Вот, пожалуйста, пример. Дело было в Скрэнтоне, штат Пенсильвания. Тайсону попался здоровый белый парень. Майк уронил его пару раз, а тот поднимался. Он уронил его еще два или три раза в следующем раунде, а тот все встает. С Майком такого раньше не случалось. И каждый раз, когда соперник вставал, Тайсон как бы становился меньше и меньше. И паренек ведь тот ничего особенного не делал. Ударить Тайсона так, чтобы тому стало плохо, он физически не мог. Он просто не сдавался, а в Майке не было достаточной силы характера, чтобы преодолевать трудности…
— И вы предсказали, что это его погубит?
— Я не буду выставлять себя гением. Предсказал ли я, что Майк проиграет на пике своей карьеры и тут же сядет в тюрьму за изнасилование? Конечно, нет. Но когда ясно видишь, какие у человека проблемы с характером, предсказать его падение не так уж и трудно. Есть ограниченный список вещей, которые могут случиться с таким человеком. А вот что я предсказал, так это то, что случится в схватке с Холифилдом.
— Вы предсказали, что он откусит Холифилду ухо?
— Вот послушайте. Я давал интервью нескольким журналистам и сказал: «Он не должен драться с Холифилдом». Что, почему?! Это же 30 миллионов долларов! Знаю, говорю. Но знаю я и этого парня, и я знаю человеческую натуру. Что бы обо мне ни говорили, я хороший учитель и в курсе не только тактики, техники и прочих «крестиков-ноликов». Я должен уметь заглянуть внутрь человека и знать, почему он может делать одно и не может делать другое. Я должен понимать, что он чувствует и почему. Без этого знание «крестиков» и «ноликов» стоит очень мало. Хотите объясню, почему?
— Объясните.
— Вот смотрите… Я учу боксера простейшему техническому приему — уходу от удара. Нужно просто наклонить голову чуть в сторону и вниз — не слишком низко, так, чтобы кулак соперника проскользнул рядом. И тут же контратаковать. Хороший, эффективный прием, но для этого надо не бояться наклониться к человеку, который бьет тебя по лицу. И вдруг я вижу, что боксер этого не делает! А вместо этого инстинктивно отдергивает голову назад и либо не дает себе шанса контратаковать, либо вовсе получает в пятак. Или, например, отворачивается в сторону и получает по ушам.
Вот и ответьте: почему? Что трудного в приеме, который я ему показал? Любой дурак может кивнуть головой. Что его останавливает? Мыслительный процесс! Он боится получить по лицу, он не уверен в себе, он делает то, что ему подсказывает инстинкт самосохранения. И только тот учитель, который это понимает, может внести коррективы… И вот, у Тайсона я все это понимал, я знал те темные места его души, о которых другие не догадывались. И я знал, в каких ситуациях он не сделает того, на что способен физически.

ПОЧЕМУ ОН ЕЛ ХОЛИФИЛДА
Наш разговор упрямо приближался к гастрономической теме — Атлас вот-вот должен был рассказать о том, почему Тайсон отгрыз Холифилду кусочек уха, и как сам Тедди это предвидел. Перед такой историей следовало хорошо подкрепиться, и Атлас взял перерыв для стейка. Мне же вспомнилось интервью, которое я брал у Холифилда три года назад в его атлантском особняке. У Эвандера тогда была любопытная теория, в которой Майк выставлялся не свихнувшимся дегенератом, каким он и выглядел с куском человеческого уха во рту, а умным и расчетливым хитрованом. Интересно, согласится ли Атлас…
— Что же вы предсказали перед вторым боем с Холифилдом?
— Значит, я сказал журналистам: «Он не должен драться». А они, значит, только из уважения ко мне не вызвали врача. И я им объяснил. Тайсон, говорю, не хочет драться с Холифилдом. Он знает, что на ринге его ждет мужик, который имеет самое серьезное намерение набить Майку морду и может это сделать. Он знает, что никогда не сможет сломать Холифилда, не запугает его. Он знает, что единственный шанс — задавить этого мужика физически, потому что Майк физически сильнее. Но Майк также прекрасно знает, что в первом бою ему этого сделать не удалось. И все. По-другому он выиграть не может, а значит — шансов вообще нет. Получается, что Тайсона просто выставляют перед расстрельной командой, только мешок на голову не надевают. Он не может заставить себя вылезти на ринг. Не может! И придумывает план.
— План?
— План. Все просто. Тайсон знал, каким будет исход боя. Что же он делает, какой придумывает выход? Сначала вспоминает, что Холифилд ударил его головой в первом бою, и требует, чтобы второй бой судил другой рефери. Таким образом, все предупреждены: во время поединка могут возникнуть проблемы. А у Тайсона теперь есть пути для отступления.
Что он придумывает дальше? Первые несколько минут будет драться как может, надеясь на то, что ему где-то повезет. Может быть, разок хорошо попадет наудачу, и дела пойдут на лад. Но если этого не произойдет, если он не сможет запугать соперника, если тот будет таким же, как в первом бою, Майк сразу же поймет, что это — все. Он повержен. Он мертв.
Но никому не хочется быть мертвым, никому не хочется стоять перед этой расстрельной командой. И Майк не будет. У него есть выход, есть алиби, и он им воспользуется для того, чтобы прекратить бой. Каким-нибудь образом сам себя дисквалифицирует.
— Знаете, кто с вами согласен? Холифилд. Я брал у него интервью несколько лет назад, и он предложил точно такую же версию событий. По его словам, Тайсон хотел прекратить бой, не повредив своей репутации.
— Конечно! Людьми легко манипулировать. И Майк знал, что очень многие отреагируют на его действия именно так: «Уау! Какое животное! Этому убийце лучше покалечить соперника, чем выиграть бой!» А в том-то и дело, что выиграть он не мог. Он не был в достаточной степени мужиком, чтобы выиграть этот бой. И никакое он не животное, никакой он не кровожадный людоед, ни на какой ляд ему ухо Холифилда не сдалось.
Он был слаб и напуган. Настолько слаб, настолько бесхарактерен, настолько пуст внутри, что для него это был лучший способ выжить. Сделать так, чтобы люди не заметили поражения. Чтобы сказали: «Майк не проиграл. Он просто был так зол и яростен, что его дисквалифицировали. О, какой он плохой человек! Какой он крутой человек! Какое животное!» А это все ерунда. Правда заключается в том, что он не в состоянии драться на равных условиях с настоящими мужиками.
(Для полноты картины приведу здесь слова Холифилда, сказанные в интервью для «СЭ» три года назад. Чтобы вы убедились, что Эвандер целиком и полностью разделяет мнение Тедди.
— Тайсон прекрасно знал, что делает, когда ухо мне грыз… Вот что он думал: «Если я его сейчас еще раз укушу, схватку остановят. Значит, надо кусать». Он хотел прекратить бой!.. Он сделал то, что не пришло бы в голову другим. Он дисквалифицировал себя, но не потерял репутации. «О да, это Тайсон. Какой он плохой парень! Он ухо человеку отгрыз». Это для него очень важно. Пусть лучше думают, что ты плохой, что ты людоед, чем видят тебя побежденным или сдавшимся. Понимаете? Для Тайсона это было самое лучшее, самое логичное решение...)
— Но Тайсон все-таки достиг в боксе очень и очень многого. Тот же Холифилд восхищался его техникой и его «научным» подходом к ведению боя. Могли бы вы объективно поставить Тайсона в число лучших бойцов всех времен?
— Нет. Уж точно не в десятке лучших. Даже и не близко к ней… Слушайте, я уже наговорился о Тайсоне, а уж сколько я им жил… Поэтому скажу очень просто. Кто такие великие? Джо Луис, Мохаммед Али — что их отличает? У них у всех была куча причин развалиться на части. У них были невообразимые трудности. Но они не развалились и остались великими. Великие — они как планеты. Это ощутимое, легко видимое и постоянное величие.
А есть не великие, но яркие — это кометы. Они пролетают, оставляют красивый след в небе, на мгновение ослепляют. И все. Планетами они не становятся, у них недостаточно для этого массы. Их хватает только на пролет по небу, красивый хвост и на «уау!» там, внизу. Вот вам и Тайсон.
— Но по уровню таланта…
— Талант — не главное. Джо Луис был до крайности талантлив — блестящий короткий удар, отточенные комбинации, всегда сбалансирован, всегда готов атаковать. Мохаммед Али — самый быстрый тяжеловес в истории. Но разве талант сделал их великими? Талант есть у многих. Великими их сделало то, что они преодолели трудности и долго оставались наверху. Тайсон на это был не способен.



ОСТАТКИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО
— Другой известный ваш подопечный — Майкл Мурер. От него вы тоже ушли не без конфликта.
— У Мурера тоже хватало проблем. Его в раннем детстве покинул отец, и это навсегда травмировало Майкла. Он не верил людям, не хотел, чтобы люди верили ему. Он убегал с тренировок, неожиданно прекращал занятия, ни с кем не разговаривал. Все считали, что парень чокнутый. Я сказал: «Он не чокнутый, он просто боится». Он не верил в себя. Он настраивал себя на то, что когда-нибудь он все испортит, и все его покинут. Это был его постоянный кошмар. «Если папа меня оставил, значит, я никчемный». Может быть, он не думал так на интеллектуальном уровне, но в подсознании это сидело прочно.
— Вы пытались его как-то излечить?
— Он выиграл титул чемпиона мира два раза. Не так уж и плохо. А потом я от него ушел. Я сказал ему с самого начала, что если он будет делать определенные вещи, я уйду. И ушел — перед его вторым боем с Холифилдом. От довольно больших денег ушел.
Не буду рисоваться: я люблю деньги не меньше кого бы то ни было. Но иногда, как мы говорим в Америке, надо класть деньги туда, куда положил свой язык. Я сказал Муреру, что уйду, если он не станет меня слушать, — и ушел. И не разговаривал с ним несколько лет.
После того как Холифилд отправил его в нокаут, он хотел прийти ко мне и извиниться, сказать, что я был прав. Но мне потребовалось лет пять, чтобы снова с ним заговорить. Жена заставила. Она куда лучший человек, чем я. А я не мог простить ему потраченных сил, убитого времени, которое я мог бы провести с семьей… Жена сказала, что он сидит в своем грузовике, пять часов сидит и плачет. И говорит: «Тедди — единственный человек, который когда-либо говорил мне правду». И тогда я ему позвонил… Наверное, во мне еще осталось немного человеческого.
— Что же он сделал такое?
— Не хочу вдаваться в детали. Хватит уже. Меня, помню, журналисты еще тогда пытались раскрутить, но я не хотел трогать эту тему. И только один раз сорвался, когда новый тренер Майкла решил кое-что сказать. Этого тренера тогда спросили, в чем разница между ним и Тедди Атласом, а он ответил: «Я даю Майклу быть Майклом. А Тедди был диктатором». И тогда я не выдержал. Журналисты пришли ко мне, и я сказал: «Может быть, я и не очень умный человек. Я вообще мало что знаю. Но я всегда знал, в чем заключалась моя работа. И она заключалась в том, чтобы никогда, никогда не давать Майклу быть Майклом».
— Вы действительно были с ним жестковаты, вплоть до словесных издевательств. Даже во время боев, в перерывах между раундами…
— Но ведь не из-за того, что я проснулся в тот день в таком настроении. Я знал, какой подход к Майклу будет самым эффективным. С ним нужно было работать именно так. А с другим подходом Холифилд размазал его по рингу.
УРОКИ ЖИЗНИ
— Откуда взялся шрам на вашем лице?
— Я получил его в 17 лет. Ехал в машине с другом по довольно паршивому району города. Кто-то нас подрезал, мы в отместку подрезали их. Я сказал другу, чтобы он остановился — типа, сейчас разберемся. Зачем? А затем. Мы все делаем в жизни выборы, не всегда умные. А в машине было пятеро местных бандитов… Да, давнее это дело. Но должен сказать, что оно многому меня научило…
Один из них набросился на меня сразу, когда я только вылезал из машины. Пятеро против двух, как видите, было для него недостаточно. Я сумел дать ему коленом и кулаком, сумел прикрыться дверью от остальных, отправил еще одного в нокдаун. Замахнулся на третьего и увидел, что еще один лезет в карман. А я уж к тому времени разгорячился, чувствую себя в полном порядке — двоих уложил! Даю третьему по морде один раз и поворачиваюсь к четвертому. Понятно, за чем он лез в карман. Тогда бандиты часто ходили с ножами-бабочками, которые называли «007». Чтобы раскрыть такой нож, требуется сделать движение кистью. Ну сколько для этого нужно? Секунда? Я решил, что у меня она есть. Еще один выбор, сделанный не самым умным человеком на свете… В общем, не успел. Результатами вы легко можете полюбоваться.
— Вы сказали, что вас это чему-то научило. Чему?
— Во-первых, тому, что друзья познаются в беде. Когда я лежал в больнице, мне сказали, что мой друг во время драки сидел на крыше машины. Что ж, это была жестокая проверка дружбы, но я считаю, что друг обязан пройти жестокую проверку. Может, я и не прав, но таким я остался на всю жизнь. А во-вторых… Их было пятеро. Я был безоружен. Они в итоге меня побили бы и так. Ну что бы им было? Расквасил бы кому-то нос в худшем случае.
Но человеческая натура не поддается такой логике. Она бывает либо сильной, либо слабой. И когда она слабая, когда она сформировалась без характера, без принципов, без чести, — ею управляет страх. И человек уже не думает о сравнительных шансах, не просчитывает худшие варианты, не рассуждает: «Нас пятеро, он один, мне не грозит ничего, кроме разбитой губы». Он просто будет делать все, чтобы не очутиться в ситуации, когда его сила подвергается проверке. Он предпочтет вытащить нож и сделать вот такое.
— Как вы решили стать тренером?
— Я не решал, это решилось за меня. Я-то решил, что буду боксером-профессионалом. Выигрывал любительские турниры, и Кас имел на меня виды. Говорил мне, что я стану чемпионом мира. А потом я выбил себе спину, и Кас сказал: «Все. Ты готов. Будешь тренером». А я, при всех моих недостатках, всегда был преданным. Если Кас сказал, что драться я больше не могу, — значит, не могу. Хотя наверняка мог бы. Кас сказал мне, что я родился, чтобы быть учителем.
— Вы поэтому не остались на комментаторской работе и вернулись на тренерскую?
— Не буду скрывать — я люблю работать комментатором. Меня мало кто переговорит, вы это заметили. А насколько меньше у комментатора стресса! Не нужно учить мужиков быть мужиками, не нужно слушать отговорки и ложь, не нужно иметь дело с менеджерами, не нужно ждать удара в спину. Сиди, смотри на публику и говори что думаешь — отличная работа!

Но когда ты учитель, существует такая вещь, как зов. Знание того, что есть ученик, которому ты нужен. Это как ответственность. Когда видишь кого-то, кому реально можешь помочь, отказаться очень трудно. Когда берешь ученика, проникаешься им, живешь его прогрессом и его проблемами. В телевидении нет ничего, что сравнилось бы с этим ощущением.
— Чему научить боксера труднее всего?
— Кас Д’Амато когда-то давно говорил мне: «В чем разница между трусом и героем? В том, что они чувствуют? В том, что один боится, а другой нет? Чепуха! Чувствуют они одно и то же — страх есть у всех. Разница в том, что они делают». Вот этой разнице научить труднее всего. Но и важнее всего тоже.



Слава МАЛАМУД
Источник: Спорт — Экспресс